ГЕКТОР БАРБОССА, 1686
Бывший капер Британской империи, пиратский барон Каспийского моря, капитан "Мести королевы Анны" и периодически "Черной жемчужины", скромный владелец своего маленького флота.
Geoffrey Rush
ОПИСАНИЕ ОБРАЗА
- Давным-давно в далекой-далекой Ирландии одна гордая, но бедная семья явила миру своего наследника без наследства. Подросший мальчик такой вот радости не оценил и вскоре сбежал из дому искать лучшей жизни и просто увидеть моря.
- "Увидевший его не вернется" - это про Гектора и море. И крики чаек сердце щемят, и шелест волн ласкает слух, а уж разгулье даже простых матросов толкает на всякие недобрые мыслишки, именующиеся "чтоб я так жил, как вы прибедняетесь".
- И жил. И даже честным трудом начинал драить палубы, но посмотрел на офицеров и прочих странных личностей, посмотрел на швабру в руках, послушал баек про пиратов и понял одну простую истину - хорошими делами прославиться нельзя. И тем более нельзя на них же разбогатеть быстро и качественно.
- Так и стал простым пиратом. Простым, но успешным, и вскоре ходил пусть на небольшой, но личной шхуне "Кобра". Ее же потерял быстро вместе со всей награбленной - честно реквизированной, вообще-то - у французов слоновой костью. Чудом выжил, о чем позже поведал на собрании - попойке года - пиратских баронов, а заодно встретил любовь и трагедию всей своей жизни - "Черную жемчужину". И ее безобразнейшего капитана. Особенно капитана.
- Выбора особого не было, пришлось идти к Джеку в команду. Соц.пакет особо не радовал, капитан вечно ныл про любовь своего старпома к моде, но кое-как проведал, кто виноват в затоплении "Кобры". На этом плюсы как начались, так и закончились.
- И все же коварный виновник разбитого сердца Гектора был отловлен, брошен в тюрьму и элегантно повешен своими же. А все потому, что нечего нарушать Кодекс, если мозгов не хватает. Но от виновника перед повешанием Барбосса получил его искреннейшее раскаяние, тот-самый песо и причитающийся к нему титул пиратского барона. С титулом вышла маленько промашка, ибо о власть несущих предметах Гектор узнал отнюдь не сразу.
- Ровно как и о гарантированных способах медленной и мучительной расправы над Черной бородой в обход его магии и в отместку за родную ногу.
- Зато в фаворе команды Гектор был куда сильнее Джека, воспользовался этим и поднял бунт. Наконец-то любовь всей его скромной жизни была его и только его. Капитанская треуголка "Жемчужины" сердце грела так трогательно и заботливо, что пришлось вспомнить про обещанное команде и добыть-таки золото Кортеса. На все пиратские головы добыть.
- И понеслось. Обезьяны, яблоки, ходячие мертвецы, мертвецы со щупальцами, кракены-мертвецы, Джек, снова Джек и еще раз Джек - всегда только этот растреклятый Джек, - сражения, рубины в обложках, сражения, Тернеры - разнеси их бунтующий прах по всем семи морям, - сражения, и куда же тут снова без Джека, британцы, испанцы и прочая нечисть. И даже Калипсо со всякими там трезубцами покойных богов. В общем, насыщенная жизнь. И смерть. И еще одна жизнь - сложно все это, в общем.
- В перерывах между каким-то чудом повстречал одну прекрасную и бесплатную женщину, еще одной таким же чудом помог появиться на свет своим наипрямейшим участием. Во благо своей маленькой звездочки и погиб во второй раз. Но вы же понимаете, как это бывает. Ненадолго, в общем.
- Человек-сарказм и человек-остроумие в одном лице и одной же ноге. Любит Джека, который обезьяна, не любит Джека, который гамадрил. Мастерски проводит бракосочетания и просто тамада и священник года, столетия и целой эпохи. Любит вычурность и помпезность и категорически не любит Джека, который... ну вы поняли. Привязан к яблокам всей душой и, кажется, это заразно и передается воздушно-капельным путем. Философ, мыслитель, мастерски владеющий шпагой и просто непревзойденнейше владеющий штурвалом (лучший рулевой, все дела). Подстраивается под любую ситуацию, а после подстраивает ее под себя. Помнит, что безумству храбрых гробы со скидкой, но у него у Смерти целый абонемент, поэтому может себе позволить и такие фокусы. Что-то подозревает.
Всегда.
- Любит ром. А кто нет? И даже припрятал бутыль на случай долгих одиноких вечеров с пальмами и Джеком в протезе.
Сначала было море. И оно всей своей сокрушительной силой обрушивалось на его бедные старые легкие, вытесняя из них воздух своими солеными водами, и приводя сомнительный в своем безумии и отваге план к его логическому финалу. Барбосса знал, что будет дальше. И дальше, и дальше, и дальше. И, главное, он знал, зачем все это делает. Решительности ему было всегда не занимать, от задуманного он не отступал, с поля боя не бегал, не уплывал, не улетал на канатах, вот и не противился своей судьбе. Погибнуть в бою - лучшая смерть для пирата. Погибнуть в бою на море за все, что ему дорого, - еще лучше.
И он смотрел на отдаляющийся свет, искусно преломляющийся в синих водах, и помнил, что так же светятся и бриллианты. А кровь от пронзенного сердца Салазара постепенно окрашивала все в алый, напоминая сверкание рубинов. Недаром дочь он звал своим сокровищем. И видя это, ему было все равно. Свою миссию в этот раз он выполнил - пришло время двигаться вперед.
Снова.
А впереди ждал все угасающий и угасающий свет, заполняющая все собой темнота - беспросветная, - и все менее и менее отчетливый стук замирающего сердца, пока не наступила полная тишина. Так выглядел путь на тот свет. И проходить его предстояло с особой осторожностью, ибо попасть просто, а выбраться... выбраться удается не каждому. И он бы смирился, но это было не в его планах, не в его характере. Он знал, что его ждут. Знал с того самого момента, как услышал про путь к трезубцу. Но даже если бы и нет, он попытался бы еще. Не вышло бы - и пусть, терять уже было нечего. Но был кое за кем перед ним должок, и этот долг хотел он испросить сполна. Смог бы? Как знать. Но попытаться стоило, как стоило сделать каждый шаг, что он совершил. Гектор не жалел ни о чем.
И был прав.Она ждала его. Призрачная, сияющая, словно состоящая из воды, чешуи и бронзы. Настоящая хотя бы в этот раз. И свободная. Он знал, какой будет цена, знал, кого придется заменить, но почему бы и нет. Он умирал слишком много раз для человека, чтобы отказаться от власти над смертью и душами погибших. Не абсолютной, но начинать с малого ему не привыкать. Надо ли говорить, что он был согласен?
Где-то вдалеке раздался тихий мерный гул. Он становился все громче и громче, и Гектор бы уточнил, что с каждым мгновением все ощутимей, но слишком хорошо знал, что единственного, чего не было в смерти - это времени. Ощущения заполонили все, напомнив стук барабанов. И это было своего рода предвестие, вот только чего-то совсем иного, чем сражение или опасность - это было предвестием всего. Ибо это был стук вспомнившего свое предназначение сердца.
И все понеслось назад.- Как ты себя чувствуешь? - спросила она, и голос ее был подобен пению русалок в бухте, по камням которой хлещут штормовые волны.
Глаза резало от ослепляющей белизны. "Непривычно", - мог ответить он. Но непривычным было даже не видеть снова - наивно считать, что смерть - это лишь темнота, в которой нет ничего. Хаос? Возможно. Даже вероятно. Темный, всепоглощающий хаос, но даже в нем есть частицы того, что похоже на свет. Разум придает им форму, а может, она неизменна с самого зарождения порядка. Подвижна, сумасшедша, непонятна, но неизменна. Как предметы в свете полыхающего пламени, которые каждый видел по-своему. И в них он видел паруса, натянутые канатами и ветром. И эти паруса были действительно непривычны. Белые, как снега у северных морей, и так же ослепляюще пронзенные солнечными лучами. "Непривычно". Видеть их он привык темными, потрепанными, даже драными, и словно опутанными тиной.
- Давайте посмотрим, - вместо этого отвечает он. - Я был жив, потом умер. Снова был жив и снова умер. Теперь опять жив - дела, кажется, идут в гору, - ухмыльнулся Гектор, заполнив легкие солью не воды, а воздуха. И пусть под ногами была палуба "Голландца", но он снова видел море. И мог бы остаться с ним навечно, но у него уже был план.
И отступать он не собирался.
Никогда.
Отредактировано Hector Barbossa (Среда, 31 мая 19:38)
